О любви. И не только… - Олег Цвира

Все плохое проходит

Все плохое проходит,Не сразу, терпеть,Силы на исходе,Что ответить судьбе.Время лечит-калечит,Больно ранам внутри,Разговоры и речиПереходят на крик.Полутеплая свечка,Полуночь, полудень.Всё сливается вечноВ бесконечность и тень.Серый город и люди,Суета сотни лет,Кто кого-то осудит,До тебя дела нет.В этой серости цветаИщу лучика свет,Красок яркого лета,Поддержку, ответ.На остатках терпенияИ на скрипе зубовБуду жить, буду верить.Боль проходит, терпеть.

Дорога

Мир прострелян фонарямиВ придорожной тишине,А дорога всё петляет,Ускользает в зыбкой мгле.

Что – туман? Колеса ловятБровку, гравий и песок.Черти ад уже готовят,Не спасёт вблизи лесок.

Тормозить?! Машина коломВстала, скрежет, на дыбы.Я не конь, но перед богомВсе немножечко равны.

Во мне просыпается критик

Во мне просыпается критик,Корзина листками полна.Сдаётся художник и лирикПод жестким движеньем пера.

Стихи перечеркнуты жизнью,Нет в поиске смысла. Судьба.Ненужные строчки и мыслиДолжны умереть навсегда.

И, если кому-то, когда-тоЗахочется ЭТО прочесть,Вините критика-гадаЗа скрупулёзность и честь.

Я горю, как свечка…

Я горю, как свечка,Вспыхну и погасну.Невозможно вечноЖить, любить – я знаю.

Каждый день шагаюВ бездну, в бесконечность.Жизнью что оставлю?Запишу что в вечность?

Что, тепло? Нет, мало?Что могу – не больше.Да, не согреваю,Но, и не морожу.

Пламя жизнь сбивает,Дела нет до света.И для тех, кто знает,Я мерцаю где-то.

Как маяк далекийВ неизвестном море.Светом одинокимОтвожу я горе.

Но… Сгораю свечкой…Жизнь не будет вечной…

Странный мир

Ты вернёшься, придёшь.А, может, не надо?Ты вчера не вернёшьДолгожданной наградой.

Чувства есть или нет.Всё проходит, бывает —Лампой включенный светТемнотой застилает.

Странный мир за окномНочью свет выключает,За туманом и сномТишиной засыпает.

Звездным небом морозит,Снегом хрупким скрипит,Ничего не попроситИ уйдёт без обид.

Дурная просьба

На первом пути стоял московский поезд, источая всем своим видом столичную важность. Проводники уже начали посадку, но до отправления было больше двадцати минут, я не спешил. Тем более меня должна провожать моя невеста. Я уже немного нервничал. Минуты таяли очень быстро, а её всё не было. Но тут, вдалеке, среди людей, я увидел движение. По перрону бежал запыхавшийся незнакомый мальчишка и, увидев меня, стал стремительно приближаться.

– Люба, Люба, Люба! – слова явно срывались от долгого бега, и он заладил одно имя, как заика.

– Что, Люба? – спросил я его.

Видимо то, что я его заметил и начал разговаривать, успокоило мальчишку.

– Люба просила передать, чтоб ты не уезжал, – немного отдышавшись, сказал он.

– А что она сама не пришла? – продолжил я.

– Она не может. Честно слово, не может, вот попросила меня.

– Что-нибудь еще передала? Или только эту дурную просьбу? Как тебя зовут-то?

– Меня? Вася. Я её племянник, она Вашу фотографию мне показала и очень просила успеть передать её просьбу.

– Вася, так я всего на две недели, в командировку по работе. А потом обязательно вернусь. Ты Любе передай, как только приеду, сразу к ней в гости. Пусть ждёт. Всего две недели.

– Но Люба просила, сильно! Три раза мне повторила.

– Так что мне все бросить? С работы уволят с волчьим билетом, – оправдываясь, я продолжал нашу беседу. – Нет, я поеду, зачем ей безработный жених?

– Этого я не знаю… Так значит поедите? Может, что передать моей тетке?

Я погладил паренька по коротко стриженой голове.

– Ладно, передай. Скажи ей, что она самая, самая красивая. Только запомни – самая, самая. А ещё поцелуй её от меня в щечку. Договорились?

Мальчишка заулыбался, немного стесняясь ответной просьбы. Но чувство ответственности победило, и он засобирался в обратную дорогу.

– Так я пошёл?

– Беги, беги, Вася, – напутствовал я его.

После этого разговора стало понятно, что провожающих у меня нет, и я, не спеша, двинулся к вагону. Всё, как всегда – билет, паспорт и иди на своё место. Где-то внутри я задавал себе вопросы, на которые не мог ответить. Почему Люба не пришла меня провожать? У неё точно сегодня был выходной. Странно. Но я себя успокаивал тем, что через две недели приеду, и мы увидимся, а через два месяца у нас свадьба.

Поезд тронулся. Знакомые мне с детства пейзажи начали двигаться в окне вагона, ускоряясь каждую минуту. Московский скорый набирал ход. Монотонный стук колёс постепенно успокоил, и вскоре я перестал думать о разговоре на перроне…

Если бы я знал тогда, что произошло, никогда не сел бы в этот поезд. Никогда.

К сожалению, всю правду я узнал, вернувшись из командировки. Сразу с поезда побежал домой к Любе. Звонок. Дверь открыла её мама, посмотрела на меня и хриплым голосом спросила:

– А ты что, ничего не знаешь?

– Нет, Марья Ивановна, а что произошло?

– Да-а, – задумчиво потянула она, – А мы на тебя всех собак повесили. Нет. Нет больше Любы. Мы уже и девятый день отметили. Всё думали, почему тебя ни на похоронах, ни на девятом дне не было. А оказалось, ты не знал.

Сказать, что меня ударило током, значит не сказать ничего. Мой мир перестал существовать, сразу, в одно мгновение. Ноги подкосились, стены подъезда поплыли, и я тихо сел на ступеньку лестницы.

Рассказ Марьи Ивановны поверг меня в шок. Люба тем злополучным утром спешила к поезду, чтобы проводить меня в командировку. На пешеходном переходе рядом с вокзалом её сбила машина. Мальчика, тот самый мальчишка, все видел. Как Люба вычислила его из толпы, как она с ним заговорила, почему была уверена, что он справится? На эти вопросы никто никогда не ответит. Но пока ждали скорую, она успела дать инструкции пацану. Свидетели позже рассказали, что Люба спокойно и монотонно несколько раз повторила просьбу Васе, взяв с мальчишки слово, что о происшедшем тот мне ничего не расскажет. С трудом достала фотографию из кошелька и отправила Васю на вокзал. «Только не говори про аварию. Скажи, чтоб остался. Если любит, не уедет…». Через два дня в больнице моей Любы не стало. А я больше никогда не называю просьбы дурными. И вспоминая Любу, всегда думаю, успел ли Вася передать ей мои последние слова и поцеловать её в щечку…

Конец ознакомительного фрагмента.